ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Окт. 15, 2025

Большие дяди решили, что мне нельзя оставаться в «Зените». Никаких обид, сам виноват

— Вы начали четвертый сезон в «Арисе». Когда сюда приходили, могли представить, что кипрская история окажется такой долгой? — первый вопрос Кокорину.

— Вначале — точно нет. Это же была аренда из «Фиорентины». Бежал оттуда куда-нибудь. Никаких мыслей, просто хотел пойти туда, где буду играть, вспомнить вообще, что это такое, набраться нового опыта. А потом, когда все получилось и в первый же сезон мы выиграли чемпионат и попали в еврокубки (Кокорина в сезоне-2022/23 признали лучшим игроком года на Кипре. — Прим. И.Р.), уже подумал, что можно связать себя с «Арисом» долгосрочно. И выступать тут до тех пор, пока буду получать удовольствие от футбола.

— Еврокубки тоже повлияли?

— Все вместе. Вот представьте: прихожу из «Фиорентины», где бюджет — 200 миллионов евро, тяжелый чемпионат. По его итогам команда два года попадает в Лигу конференций и невероятно этому рада. А тут оказываюсь вроде как непонятно где, никто не слышал про этот клуб. Но мы становимся чемпионами и выходим в группу Лиги Европы. Появляются забытые чувства хороших европейских игр (Кокорин в том групповом турнире забил «Бетису» и «Спарте». — Прим. И.Р.). Выходишь на них — и понимаешь, что на Кипре мне более реально пробиться даже в Лигу чемпионов, как сейчас «Пафос».

— Интересно получается — чемпионом и капитаном вы стали после 30 на Кипре. Не совсем там, где этого можно было ожидать. Если бы лет 15 назад вам рассказали такой сценарий — сильно удивились бы?

— Да. Вообще своей жизни сильно бы удивился. Но, когда многие начинают умничать — вот, у него карьера должна была сложиться по-другому, суперталант, туда-сюда, — вспоминаю один момент. Как в 16 лет поставили диагноз, что мне вообще нельзя играть в футбол. Мы зашли с родителями к врачу, и та сказала: «Какой спорт?! Надевайте ему корсет на спину, иначе он будет инвалидом». Мама чуть ли не теряет сознание, а я, молодой, всерьез это не воспринимаю: что, мол, ты несешь, тетя, успокойся! И после этого в 17-18 лет попадаю в высшую лигу чемпионата России и играю за «Динамо».

— Это где ж вам такое сказали?

— В Институте хребта в Харькове. Это ближайшая к моим родным Валуйкам специализированная клиника по позвоночнику. Туда и поехали. На всю жизнь это запомнил. И после такого быть кучу лет в любимой игре — это супер!

— Были большие проблемы со спиной?

— И по сей день есть. Как и у многих людей — грыжи межпозвоночных дисков. Просто у кого-то они развиваются, у кого-то — нет. У меня, слава Богу, не развились. Но при этом у меня больная спина всю жизнь. Постоянно ею занимался и думаю, что если бы с ней у меня было получше, то и травм получал бы меньше. От спины многое зависит. А карьера вышла такая — много есть, что вспомнить. И веселого, и грустного, и хорошего, и плохого.

— Какой совет дали бы себе 17-18-летнему, когда только заходили в большой футбол?

— Пораньше уехать в Европу, в сильный чемпионат. Только за это обидно. А так не скажу, что у меня где-то, кроме Италии — где просто здоровье не позволило, — не получилось нормально поиграть и проявить себя. Причем странно, что приехал туда и как раз пытался быть суперпрофессионалом, но каждый месяц случалась какая-то дикая травма, каких не бывает.

— А раньше могли уехать?

— Да. Хорошие варианты были, но я сам их не рассматривал. Когда начал играть, очень сильно любил «Динамо» и относился к нему с большим уважением. Потом, когда прошло время и меня попросили оттуда уйти, перешел в «Зенит» и нормально относился к нему. С ним бы, думаю, у меня была бы связана вся судьба до конца карьеры, если бы сам не накосячил с тюрьмой. А когда это произошло, тоже могу их понять — большие дяди решили, что мне нельзя там оставаться. Никаких обид на «Зенит» не осталось — это моя стопроцентная вина.

— В Сергее Семаке тогда не разочаровались? Он обещал и хотел вас взять в «Зенит». Но не взял.

— Семак вообще ни при чем! Если бы это зависело от него, я бы сто процентов там был. То, что от него это не зависит, я понял из разговора с Александром Медведевым на сборе в Катаре. По его словам стало ясно, что мне уже просто нельзя находиться в «Зените». Причем даже после этого Семак дает мне капитанскую повязку, вечером я играю с ней, и он за меня высказывается. Думаю, после этого его предупредили: «Сергей Богданович, оставь уже эту тему».

— Думаете, он не мог настоять?

— Нет. Думаю, это было однозначно связано с высшим руководством. Либо из-за репутационных моментов после тюрьмы, либо из-за человека, с которым я дрался (Дениса Пака. — Прим «СЭ»), а тот знаком со всей нашей иерархией. Просто сказали: «Чтобы его там не было».

— Когда вы давали интервью Федору Смолову для его подкаста, своей главной командой назвали все-таки «Зенит», а не «Динамо». Почему?

— Потому что «Зенит» не просил меня уйти. А из-за «Динамо» я отказывал всем клубам, хотел там оставаться, был единственным оттуда, кто начал постоянно играть в сборной. А потом ко мне приходят и говорят: у нас новый вектор развития, тебе нужно уйти. После чего команда вылетает в первую лигу. Это было очень странное решение. Они ведь могли ко мне прийти: «Саша, у тебя большая зарплата, а мы теперь будем уменьшать расходы. Ты можешь подвинуться и остаться? Мы на тебя рассчитываем». А мне сказали, что нужно уйти. Набрали ноунеймов, вылетели и удивились: как так, мы никогда не вылетали.

— Когда «Динамо» в позапрошлом сезоне находилось в тайме от золота, смотрели решающий матч с «Краснодаром»?

— Честно — нет. Но удивился, как закрутился сюжет. И хотел, чтобы «Динамо» победило — это было бы очень здорово для команды. Столько лет ждать... Не просто так нефарт у «Динамо»... Может, какой-то сглаз.

— То есть верите в «проклятие жены Севидова»?

— Не верю — но вот, например, «Арис» приглашает батюшку в начале каждого сезона. Может, и «Динамо» такую практику ввести, позвать на стадион священника? Что-то же не дает сбыться мечте.

— К смене Марцела Лички на Валерия Карпина как отнеслись?

— Да без разницы — я же ни с тем, ни с другим не работал. Вот про Шварца мне нормально отзывались. А до него хотелось клубу сказать: попробуйте уже, возьмите хорошего тренера с именем. Позвали Черчесова, был нормальный бюджет, выиграли шесть матчей из шести в Лиге Европы, «Динамо» стало превращаться в нормальную команду. И тут вы меняете вектор, топите команду, потом пытаетесь заново ее строить. Не понимаю всего этого.

Когда-то у «Динамо» было очень много начальников и, пока доходило до решения, время оказывалось упущено. Сейчас там генеральный директор, который пришел из «Зенита», хороший, смышленый (Павел Пивоваров. — Прим. И.Р.). Но «Динамо» ошибку сделало, когда меня не подписало, и я в «Спартак» ушел.

Накопились вопросы, написал сообщение Зареме. Она ответила — все через спортдира

— Вы прилично прошлись по «Спартаку» на подкасте у Федора Смолова. «Клуб для интриг, клуб-интриган, живет сплетнями, кайфует от этого». Хоть о ком-то в «Спартаке» за время вашего пребывания там остался позитив?

— Хочу, чтобы вы понимали, почему все это сказал. Я пришел в народную команду, историческую, с огромным количеством болельщиков. Только подписал контракт, это еще нигде не могло просочиться — уже читаю об этом, причем не на клубном сайте. Ладно, это еще нормальная история. Но в целом аура необъяснимая. Все было в высшей степени непрофессионально. Может, с тех пор что-то поменялось.

Притом что тогда был суперклассный тренер Тедеско. Но постоянно какие-то интриги, стремление как можно быстрее все донести руководству в определенном свете... В какой-то момент я понял, как выгляжу в глазах того же Федуна. Пошли даже разговоры, что не играю, потому что «Зениту» так обещал! И в это верят! И я во всем этом сижу! Читаю где-то: у него травма, поскольку его массажист с ним что-то сделал. Господи, да я с этим массажистом работаю всю жизнь, делаю всегда одно и то же. Он повидал больше, чем вы все, вместе взятые.

И такое каждый день. При этом у меня и с ребятами, и с тренерским штабом, и с персоналом все сложилось нормально. Даже с болельщиками. Вначале три раза крикнули — иди на ***, а потом никаких проблем и с ними не было. Для чего постоянно плести интриги и в этом жить? Вместо того чтобы приехать, потренироваться, поесть и уехать домой готовиться к завтрашнему матчу, думаешь — блин, а тому сказали обо мне так, а этому донесли, что я игры сдаю. При этом меня сделали самым высокооплачиваемым футболистом в «Спартаке», которому надо было только довериться, чтобы я давал результат.

— Вы сказали, что подписали контракт со «Спартаком» назло «Зениту», который от вас отказался.

— Да. И они тоже подписали меня для того, чтобы плюнуть в лицо «Зениту». Эти два клуба любят между собой такое устраивать. Так, наоборот, вы вложили огромные деньги в человека — дайте ему возможность показывать результаты и обыгрывать тот же «Зенит»! А у меня на ровном месте начались с ними такие скандалы, что чувствовал себя пацаном, который пришел из второй команды. «Восстанавливаться в отпуск не поедешь, будешь здесь сидеть...»

— Кто это вам сказал?

— С подачи Заремы. Она сказала это руководителям клуба, а те — мне. Я ответил: «Со мной так не работает».

— С ней так ни разу и не пообщались?

— Нет. Ради интереса один раз сам написал ей сообщение: «Если вы хотите, давайте увидимся. У меня есть много вопросов». Она ответила, что все вопросы — через спортивного директора.

— С Федуном лично когда-нибудь виделись?

— Да. Но поговорили... никак.

Рад за Смолова и Галицкого. Кстати, в «Краснодар» меня дважды приглашали

— За РПЛ следите?

— Матчи практически не смотрю, интересно только понаблюдать за теми, с кем сам пересекался, — Соболем, Тюкой (Соболевым, Тюкавиным. — Прим. И.Р.). Когда Тюкавин получил травму, написал ему: «Ты решил все за мной повторять. В «Динамо» играешь, «кресты» порвал... Кончай! Можно было без этого обойтись». Он посмеялся.

— Играть в России точно больше не будете? Кевин Кураньи недавно сказал, что вы бы помогли «Динамо».

— Да? Но давайте рассуждать логически. Если бы я был президентом какого-то нормального клуба, кроме нижней шестерки-восьмерки, то сейчас себя не позвал бы.

— А нижняя шестерка-восьмерка уже вам будет неинтересна. Или будет?

— Думаю, нет. На Кипре выступаю в команде уровня первой пятерки РПЛ, почти каждый год в еврокубках. Какой смысл возвращаться? Да еще и в город, которого не знаю. В Питер и Москву-то не пригласят. Я очень много там играл. Хватит.

— А если Черчесов в «Ахмат» позовет?

— Я уже много от чего зарекался, а потом по-другому получалось... Но сейчас я здесь, и мне хорошо. Главное — быстрее восстановиться после операции и вернуться на поле. Тем более что у меня следующая игра — сотая за «Арис». И, по-моему, пятисотая в карьере.

— Следующим летом у вас заканчивается контракт с «Арисом». Если предложат продлить — согласитесь?

— Конечно. И дело будет даже не в деньгах, а в здоровье и желании играть. Если пойму, что того или другого нет, сам скажу «спасибо» и пойму, что пришло время заканчивать. Радуюсь каждому году, проведенному на поле.

— В Валуйках у вас кто-то остался? Мягко говоря, неспокойно сейчас в Белгородской области.

— Брат туда ездит. Его отец и бабушка, мама отца, живут в Валуйках. Он приезжал даже в самый разгар, я был в шоке. У нас и квартира осталась. Из ребят тоже есть пара знакомых, с которыми мы на связи, у них там живут родители. Город, говорят, сильно изменился. Все в военных — и перестроили его для военных. Я уже лет 10 там не был. Да и в целом в России — четыре...

— Есть какие-то личные опасения приезжать?

— Нет. Знаю, что в любой момент могу вернуться. Но, у кого есть возможность, пусть лучше приезжают ко мне. А по Москве я свое уже полазил. Что я там буду делать? Просто не представляю.

— Да и где угодно спровоцировать могут. Как недавно Смолова в той же «Кофемании». Чем, думаете, у него закончится?

— Не знаю. Знаю, что он — «чайник». Говорил, что не попадется, что, будь он тогда с нами, ничего бы не случилось. А в той же «Кофемании» с кем-то подраться — это нужно было умудриться!

— Но было в этом году у него и хорошее. Порадовались за Федора, что он впервые в карьере стал чемпионом России?

— Да. К «Краснодару» по-доброму отношусь — и за Галицкого тоже рад. Меня два раза, кстати, туда приглашали. Даже когда год назад они перед сезоном подписывали Федю, перед тем звали меня. Но я уже отсюда не хотел уезжать.

— Что чувствовали, когда Смолов записывал с вами подкаст? Каково разговаривать с другом на публику?

— Очень легко. Но, думаю, зрителю было неинтересно это смотреть. Много нашего сленга, когда мы понимаем друг друга с полуслова, а другие думают: «Что они лепят?» Но он попросил, и я поддержал. Мне еще показалось, что много интересного из того разговора не вышло. Мы могли сделать лучше. Если бы говорили не о футболе, а вспоминали истории, которые у нас были, — это смотрелось бы интереснее.

«Кресты» случаются, когда в голове очень сильный бардак

— У вас сейчас была операция, что с коленом?

— Эта травма — накопительная. Какой-то хрящ на кости начал давить так, что мне становилось больно даже ходить. Сначала левая нога постоянно болела при сгибании, но играть можно было. Потом боль стала нарастать, и я понял, что лучше сделать МРТ и до конца ее вылечить, иначе это превратится во что-то такое, с чем можно вообще перестать ходить. Приехал в Германию, быстро сделал операцию — не очень серьезную, чистку. Доктор был доволен, сказал, что восстановление — до двух месяцев.

— Хирург был знакомый?

— Нет. В этом году я познакомился с физиотерапевтом из Германии, приближенным ко всем футболистам «Баварии» и не только. Посмотрел и понял, что это топ-уровень. И когда встал выбор, куда ехать на операцию — туда или в Италию, — выбрал Германию из-за этого фитнес-тренера. Он и порекомендовал хирурга, который специализируется на коленях. Посмотрел фотографии, кто у него оперировался, — там и ребята из бундеслиги, и из серии А. Знаю, что европейцы такого уровня очень дотошны. Любая неудачная операция — это страх лишиться лицензии. Поэтому к ним можно ехать спокойно. Так что даже не переживал.

— Зато догадываюсь, когда после травмы переживали сильнее всего. Когда весной перед домашним чемпионатом мира порвали «кресты».

— Да. Это был очень сильный удар. Я знал, что на чемпионате мира буду первым номером на своей позиции, по крайней мере, начну точно. Еще и случилось это перед самым днем рождения (Кокорин родился 19 марта, травму получил 15-го. — Прим. И.Р.). Обидно было и то, что играли в плей-офф с «Лейпцигом». Я был в очень хорошей форме, помню, как ждал этого матча, не говоря уже о чемпионате мира.

— А откуда такая уверенность, что на ЧМ были бы в стартовом составе сборной? Вам это Черчесов сказал?

— Нет. Саламыч после травмы мне позвонил, спросил, поддержал... Но я точно играл бы. Просто знаю это. Дзюба ушел в аренду в «Арсенал», у Феди тоже, по-моему, были какие-то проблемы. А у меня был суперсезон, забил 19 мячей.

— Бывают у футболиста перед игрой предчувствия, что сегодня случится что-то непоправимое?

— Нет. Мне кажется, «кресты» случаются, когда в голове очень сильный бардак, ментально устаешь. Физически ты можешь быть в суперформе, но если голова уставшая — это как по щелчку происходит, и все. В одну секунду, необъяснимо. Мы и с тренером на Кипре разговаривали, он тоже так считает. Вспоминаю тот день — физически чувствовал себя потрясающе! Никаких предпосылок к травме. Просто делаю какое-то неловкое движение, бам — и что-то рвется. Как будто током сильно ударило. Секунды две — и нога начинает проваливаться.

— Вы сразу поняли, что все?

— Нет! Встал, хотел продолжать играть. Побегал еще две минуты и упал на газон. И вот тогда — все.

— За те две минуты совсем связку дорвали?

— Нет. Просто думал, что могу играть, все нормально. Но, когда нога проваливается, понимаешь: тут что-то серьезное.

— А в голове в тот день почему был бардак? Если исходить из вашей теории.

— Уже не помню. Может, много всякой ненужной информации. От друзей, еще кого-то. Когда в России выступал, было нормой, чтобы кто-то за два часа до матча попросил билеты. Сейчас пришел к тому, чтобы за день до игры после тренировки, когда заезжаешь на сбор, телефон убирать. Это очень важно.

— И с какими эмоциями вы смотрели чемпионат мира?

— Специально не смотрел. Очень обидно было. Восстанавливался в Италии и во Франции. Единственное, что смотрел — серию пенальти в матче с Испанией. Эту историю мало кто знает. Я пришел на пляж во Франции, на Лазурном берегу, хочешь не хочешь — игра идет, экраны работают, все сидят за столами и смотрят. Много русскоязычных, меня заметили, узнали. Кто-то начал провоцировать: «Сейчас Россию разорвут! Они клоуны, как они вообще в плей-офф попали, куда они лезут? Да против Испании вообще шансов нет!» Болеют почти все за Испанию.

Я понимаю, что человек специально меня злит. Зачем ты это говоришь? Сиди и наслаждайся жизнью! И вот он меня провоцировал-провоцировал, а потом мы выигрываем по пенальти. А менеджер этого ресторана — мой самый близкий друг во Франции. Спрашиваю его: «Сколько столов в заведении?» — «Пятьдесят». — «Закажи на каждый по бутылке шампанского. И вынеси флаг России!» Все так и происходит. Говорю: «Пусть каждый выпьет за Россию!»

— Никто не отказался?

— Нет. И больше никто не подходил, провокаций не было.

— Сильно удивились, что сборная на ЧМ-2018 так выступила?

— Честно — нет. Сомнений, что выйдем из группы, у меня не было никаких — а дальше уже в зависимости от сетки. Во-первых, в любом случае родные стены. Во-вторых, в группе — Саудовская Аравия и Египет со сломанным Салахом. Были опасения по поводу Уругвая — так и случилось. Испания на том чемпионате была не та — так совпало — и без тренера. Хорошо сыграли с хорватами — там уже пошло по накату, все поверили, что можем, вся страна поддерживала...

Ротенберга стебали в «Динамо» очень много

— Черчесов в том сезоне вернул вас в сборную. Хотя казалось, что ваша с Дзюбой демонстрация усов на следующий день после вылета с Кубка конфедераций уничтожила шансы и одного, и второго.

— Много чего глупого сделано в порыве эмоций. Но при этом, когда Саламыча увижу уже после карьеры, спрошу, почему он меня на Кубок конфедераций не вызвал. Я играл все матчи за «Зенит», забил весной в чемпионате и Лиге Европы, по-моему, по пять. Отдал десять голевых, у меня 20 очков за сезон. При этом в команде — те, кто сидел на лавке. Для меня это было необъяснимо. Он говорил: «Ты в «Зените» провел не лучший сезон».

Эта обида и выразилась в такой вот юношеской херне. При этом никакого сильного негатива к Саламычу у меня никогда не было. У нас в «Динамо» столько интересного было! Мы жили рядом на базе в соседних комнатах, он говорит: «Зайди». Захожу, не помню, с кем матч. «Смотрю на тебя — ты лучший в команде». И, с небольшой паузой: «Но играть в старте завтра не будешь».

— А вы?

— А я уже настолько к Саламычу привык, что просто ответил: «Понял! Еще что-то есть?» — «Нет». Злой выхожу на замену, отбираю мяч, отдаю голевую на победный мяч. Побеждаем. Он говорит: «Видишь!» Я тоже многого не знаю, что происходило, о чем он думал, как все видел.

— Что они с Денисовым-то так закусились?

— Из-за Ротенберга. Сказали, что он должен быть в заявке, а его в какой-то момент туда не включили. После чего под угрозой оказался Саламыч, он поговорил с Игорем как с капитаном, тот — с нами... В общем, началась какая-то ерунда, которой не должно быть в команде. И все пришло туда, куда пришло.

— А как вы к Борису Ротенбергу-младшему относились?

— На самом деле Боря — суперклассный парень! Но он сильно и искренне верил, что лучше других на своей позиции. Ему нужно отдать должное — всего себя отдавал спорту, учился, хотел чего-то добиться. При его «таланте» он чудом получил вызов в сборную. Наверное, это круто. Я бы на его месте по-другому жил, помогал бы отцу. А то в команде стеба столько... Мне бы тяжело было, наверное, дрался бы постоянно.

— Стебали его много?

— Очень много.

— Что говорили?

— Что он не должен здесь быть.

— Кто?

— Не буду по фамилиям. А то скажут: ты-то можешь спокойно говорить, а мы с Борей бизнес еще какой-то планировали, ха-ха.

— Вы лично его подкалывали?

— Сначала насмешки были, а потом мы с ним подружились. Я человек из интерната, который прошел весь путь сам, и никогда не понимал, чтобы за кого-то попросили. Если я лучший, то по спортивному принципу должен играть. Когда мое место занимает такой ребенок — у меня негатив. Еще с тех времен для меня такое... [неприемлемо]. Но, повторяю: он — суперпарень. Надо отдать Боре должное, что он остается в футболе столько лет, борется и доказывает — раньше как игрок, теперь в клубе.

— Об интернате «Локомотива» у вас добрая память осталась?

— Однозначно. Лучший на тот момент интернат в России, сумасшедшие условия. Очень хорошее время.

— Неужели по родителям не скучали, уехав туда очень рано?

— Наоборот, пытался сбежать из дома, чтобы заниматься футболом. Не то что сбежать от родителей, а просто: «Дайте мне футбол, больше ничего не надо!» Вообще не скучал. Смотрю сейчас на детей, которых отвозит и забирает водитель, — и вспоминаю, как в 10-11 лет уже самостоятельно жил. Потому что очень хотел играть, а футбола там было очень много. Помимо своих игр — пойти на искусственное поле, погонять мяч с арендаторами. Я тогда мог в себя вместить сколько угодно футбола!

Смотришь на Модрича — и понимаешь, что ты молодой

— Вернемся на Кипр. Ожидали от себя, что в 33-34 года будете забивать на Кипре по десятку мячей за сезон?

— Мне в этом возрасте уже нравится, что провожу на поле много времени, под 30 матчей за сезон, причем интенсивных. Но смотришь на Модрича и понимаешь, что ты вообще молодой. А думаешь уже просто о здоровье, о том, как поддерживать себя в форме и готовиться от игры к игре, но не о голах и передачах.

— В прошлом году вы даже были капитаном «Ариса» на постоянной основе.

— Это вынужденный ход. На Кипре применили правило, что капитаном должен быть полевой игрок, а у нас им был вратарь. Видимо, решили, что судьям так проще будет общаться — чтобы не бегать через все поле. И капитаном сделали меня. При этом, по мне, голкипер больше всего и заслуживал повязки — он тут дольше всех, прекрасно знает раздевалку. Это его роль! А я получил ее больше за имя. Участвовать во всех вещах, которые должен делать капитан, — все-таки не мое.

— Что имеете в виду?

— Все, что касается игры, тренировок, подсказа — это все нормально. Но если что-то идет не очень — капитан должен пойти и обсудить все с руководством, с тренером. А мне после игры, наоборот, хочется спокойствия.

— По-капитански «напихать» партнерам — это про вас?

— Я много «пихал», но делал это по-доброму и только на поле. Бываю очень злой, если что-то подсказываю, а партнер не слушает, не выполняет, и эта ошибка повторяется вновь и сказывается на результате. Могу спросить — я же тебе только что это говорил, ты глупый или не хочешь меня слушать?

— Говорите с партнерами по-английски?

— Да. Английский у меня нормальный, а по-гречески — только «здрасьте» и «до свидания», дальше уже сложно. Но команда тут интернациональная, английского хватает. Сезон с капитанской повязкой прошел для меня и для команды хорошо, заняли второе место. Если бы «Пафос» не проиграл АЕК в серии пенальти в финале Кубка, мы бы опять квалифицировались в группу Лиги Европы.

А в чемпионате они просто прыгнули выше головы — учитывая, что прошли в плей-офф Лиги конференций, все рассчитывали на то, что силы у них рано или поздно закончатся. Но они — молодцы, только прибавляли — и в решающем матче нас просто перебегали («Арис» проиграл будущему чемпиону — 0:4. — Прим. И.Р.). В случае победы «Пафос» становился чемпионом, мотивация у него была запредельной, и соперник заставил нас ошибаться.

— Почему в этом сезоне вы не капитан? Повлияла смена тренера — Алексея Шпилевского на другого белоруса, Артема Радькова?

— У нас есть защитник Коннор Голдсон — реально профессионал до мозга костей. И детей в шесть утра в школу везет, и в зале первый. Думаю, тренер, сделав его капитаном, хочет, чтобы молодые на него равнялись. А еще он объяснил, что хочет, чтобы защита была у него под полным контролем — это важный фактор для нас, поскольку в прошлом сезоне мы допускали сзади много нелепых ошибок.

— До «Ариса» были когда-нибудь капитаном?

— Да, в «Динамо» какое-то время. Причем мне было очень мало лет, а в команде находились такие люди, как Кураньи. Вот тогда это было классно и суперответственно! Дан Петреску меня назначил. Он ко мне очень здорово относился, и сезон у меня был хороший.

В разных коллективах нужны капитаны разного типа. Но в России для меня образец — Игорь Денисов. Топ-футболист и топ-парень! Не сомневаюсь, что «Локомотив» в последний раз стал чемпионом (в 2018-м. — Прим. И.Р.) во многом благодаря тому, что Гарик был капитаном. В последнее время, правда, орет на детей. Я послушал — думаю, да оставь ты их в покое, ха-ха!

— Денис Глушаков провел прощальный матч — тоже капитаном был колоритным. Единственным капитаном-чемпионом в «Спартаке» за последние 24 года.

— Нет, он не идеальный капитан. Все равно разгильдяй. Вот когда стоял с банкой (миллеровки. — Прим. И.Р.) на статуе гладиатора — это Глушак, ха-ха! А то, что такой прощальный матч сделал, — молодец. Он умеет подобные вещи организовывать.

Хотел жить в Москве, все для этого было. Со временем взгляды поменялись

— Как проходит ваш обычный день на Кипре?

— Свободного времени очень много. Весь день ждешь тренировку, часа три на базе проводишь — теория, подготовка, зал, занятие на поле, восстановление. Ужинаешь — вот и весь день. А сейчас тренировки перенесли на утро, на 11, и после обеда ты свободен. Октябрь, 30 градусов — пожалуйста, можешь с детьми на пляж идти, куда угодно.

— Что вас вообще тут привлекает? Почему вы именно здесь нашли себя в том числе и в игре?

— Думаю, 50 процентов успеха — климат, погода. Сейчас летал на операцию в Мюнхен и уже забыл, как это — холодина, дождь, брызги из-под машин... И так вообще-то в большей части мест, и сам я всю жизнь так прожил. А тут понимаешь, что есть другое, где вообще нет проблем с погодой. Это кайф! Особенно тем, кто любит море. В любой момент пойти искупаться — это классно. Даже в декабре и январе по разу купался. А обычный прощальный заплыв в году — в конце ноября. Просто с ума сойти. Лето круглый год.

Один из немногих минусов — в начале чемпионата очень жарко. Уверен — даже «Баварии» в августе тут было бы очень тяжело. Все, кто против нас в это время играет, — задыхаются. Говорят, что просто невозможно дышать — еще и влажность сумасшедшая.

— Гуляя по набережной Лимасола, слышал русскую речь на каждом шагу.

— В Лимасоле 20 процентов населения — русскоязычные. Когда приехал — был в шоке, не понимал, что происходит. Классно, как домой вернулся. Русское радио, русские магазины, русская речь. Недавно в одном месте оливье и борщ заказывал — качество нормальное.

Но как-то так получилось, что за пределами футбольного клуба не нажил тут друзей. Да и просто людей, с кем хотелось бы пообщаться, выйти в город, куда-то сходить. От этого немного скучно. Семья, понятно, приезжает, руководство «Ариса» приходит — но больше никого. А все остальное шикарно.

— Жилье купили или снимаете?

— Снимаю.

— То есть будущее с Кипром не связываете?

— Это большой вопрос — где буду жить, когда закончу. Как показывает мой жизненный опыт, расскажи Богу о своих планах — и он посмеется. Хотел жить в Москве, все для этого было. Со временем взгляды несколько поменялись. Кипр мне очень нравится. А когда устаешь от этой не меняющейся картинки — сел и куда-то полетел. Идеальная локация!

— Вы сказали Смолову — ваша мама сделала визу, она часто прилетает на Кипр?

— Сейчас она делами занята, а визы дают краткосрочные. Но была недавно, собирается еще раз. Ей тут очень понравилось. Говорю: «Это с возрастом приходит. Спокойствие, погода...» Теперь сам это ценю!

— Как дела у младшего брата?

— Наконец-то закончил университет по финансовому направлению, получил диплом. В семье все довольны — это для нас большое событие, долго этого ждали. Взрослая жизнь! Из одного вуза его выгнали из-за тюрьмы, он перевелся. Я помогал чем мог.

— Сами будете после карьеры какое-то новое образование получать?

— Если это будет связано с работой — то да. Но пока играю — никаких конкретных мыслей о будущем нет. Закончу с футболом, отдохну — и только потом буду искать себя в новой жизни.

Самое обидное, когда с трибун оскорбляют Россию и семью

— Атмосфера, болельщики на Кипре — все это тоже нравится?

— Да. Помню, как меня встретили — отношение было какое-то запредельное. Но победа в чемпионате, первая в истории для клуба, нас и вдохновила, и чуть расслабила: многим показалось, что теперь все будет легко даваться, и нужный баланс мы не поймали. Сейчас «Пафос» против «Ариса» — новая эра кипрского футбола.

Футбол здесь любят, но именно у нашего клуба болельщиков почему-то мало. В основном это семьи и молодые ребята, из нашей академии. Думаю, в направлении посещаемости нам нужно прибавить — и будет вообще здорово. Потому что за четыре года очень много сделано. У «Омонии» и АПОЭЛ из Никосии посещаемость хорошая, стадионы забиты. В Лимасоле в этом плане выделяется АЕЛ, у них самые яростные болельщики, и на их играх стадион тоже всегда полон. У «Аполлона» тоже хорошо, но он сбавляет: когда я только приходил, к ним все с уважением относились, команда двумя годами ранее чемпионом была. А потом эту волну потеряла, к ней стали относиться с меньшей опаской.

— Болельщики на Кипре специфические — на домашних матчах АЕК из Ларнаки с «Арисом» бывшего главного тренера Алексея Шпилевского сознательно выводили из себя, кричали ужасные вещи.

— Да, постоянно и очень плохо кричат, что их не красит. Возможно, они на своем острове и защищены законом, потому позволяют себе многое. При полупустых трибунах такие вещи слышны очень хорошо. Кто-то с этим мирится, на кого-то, кто только начинает играть, это может подействовать. А меня, наоборот, только бодрит. Не могу сказать, что испытывал здесь какое-то сильное личное давление. Но когда пытались провоцировать — давал понять: ребята, вы меня разбудили.

— А лично вас как провоцировали?

— Самое обидное, когда оскорбляют Россию и семью. Остальное пропускаю мимо ушей, поскольку давно в этой игре, ха-ха. Как-то был матч с «Саламиной», они начали унижать Россию. Я забил им гол, развернулся, показал уши, и судья дал за это желтую. Спрашиваю: за что? «Ты их спровоцировал, они начали агрессивно себя вести». Но это был нормальный жест, не оскорбительный.

— Ваш бывший тренер Шпилевский сейчас в Нижнем Новгороде. Получается у него пока не особо. Вы на связи?

— Один раз разговаривали. Думаю, ему сейчас не до меня. Мы много общались с ним о России, о нашем чемпионате.

— Он с вами советовался — ехать, нет?

— Для меня это был странный выбор. Потому что, насколько знаю, после одного из предыдущих сезонов у него было предложение из «Динамо». Реальное. Не знаю, что произошло, но он сам не захотел. По мне, тогда поехать было бы самым правильным решением. Сейчас не знаю, что им двигало перебраться в Нижний. На Кипре, когда ты все время наверху, — знаешь, за что играешь. А Нижний — внизу. Я бы на его месте не принял этот вызов.

— Что он вообще за специалист и человек?

— Молодой, талантливый тренер, самоучка, со своим видением футбола. Многие большие тренеры не играли, но добиваются огромного результата, потому что у них есть своя философия. У Шпилевского она тоже есть, и очень твердая. Мы много раз разговаривали, я иногда пытался попросить его дать нам определенные упражнения, но он всегда стоит на своем!

«Арис» был для него идеальной командой, потому что сюда постоянно брали молодых футболистов, растили, развивали и продавали. Что за ситуация в Нижнем, какие задачи перед ним ставят, сколько ему дадут времени — не в курсе. В любом случае — удачи ему!

— Шпилевский старался изменить вас как игрока, подстроить под свои требования?

— Нет, наоборот, огромное спасибо ему за то, что полностью развязал мне руки. Иногда у меня были тяжелые моменты, когда чувствовал себя плохо, понимал, что играю не очень. Говорил ему в перерыве: «Николаич, поменяйте меня!» — «Ты дурак, что ли? Сейчас выйдешь и сделаешь то-то и то-то». У него бывали хорошие мотивационные моменты, для юного тренера он мог вовремя найти правильные слова, подбодрить. Как-то он что-то мне наговорил — и во втором тайме я забиваю, отдаю и мы выигрываем 3:0.

Он очень эмоциональный — и с этим борется. Вначале тоже много плохого кричал трибунам, отвечал тем, кто его провоцировал. Я с ним разговаривал: «Николаич, если вы поедете в большой чемпионат, там это норма, везде такое будет происходить». Для него это был новый опыт. Но на его месте, получив предложение из «Динамо», я бы туда пошел.

— Вас в Нижний Шпилевский не звал?

— Нет-нет. Думаю, он уже устал от меня, ха-ха.

Когда только приехал на Кипр, сказал Ломакину: «Уважаю вас — но в этом году обыграю!»

— Сейчас в «Арис» на место Шпилевского пришел другой белорус, Артем Радьков, ранее помогавший Хасанби Биджиеву в махачкалинском «Динамо». Как у вас с ним?

— Он пожестче, больше ставит на дисциплину. Мне кажется, примерно как Карпин — вес проверить, тренажерка...

— Синоним слова «дисциплина» — Фабио Капелло.

— Фабио — это вообще отдельный вид искусства! А Радьков сам был защитником, и, думаю, в нем эта кровь сказывается — в первую очередь строго сыграть сзади. В команде много новых игроков, молодых, состав поменялся, немало травм. Но мне очень понравилось, как мы выглядели в квалификации Лиги конференций с греческим АЕК. По мне, по игре мы их просто «переехали», были процентов на 15-20 сильнее. Просто сказался индивидуальный класс, нам чуть-чуть не повезло, а они забили (в ответном матче в овертайме Кокорин красивым ударом попал в крестовину, а в контратаке АЕК забил решающий мяч. — Прим. И.Р.).

— У вас один стадион на три лимасольских клуба, а в еврокубках там еще и «Пафос» играет?

— Да. У каждого — своя раздевалка. Не ощущаю, что мы делим стадион с другими командами. Чувствую себя там как дома. Классно, что «Альфамега» вообще открылась. Когда только приехал, мы доигрывали сезон на стадионе «Цирио» — историческом, вместительном, но очень старом. А с открытием нового все стало на уровне. База маленькая, компактная, но хорошая. Плюс-минус как в «Зените», только полей меньше.

— Чемпионами еще на старой арене становились?

— Старой, переходящей в новую.

— Как тут судейство?

— Ошибок много, странных решений — тоже, но я уже привык. В первом сезоне реагировал остро, а потом понял, что судьи тут просто слабенькие. И успокоился.

— Внаглую не «прибивают»?

— Как и везде, кажется, что все против тебя. А там — кто знает? Все уже придумали, чтобы судейство было нормальным, — ВАР тот же. Но все равно случается эпизод, когда ты уверен, что пенальти, а арбитр его не ставит. Нигде не видел идеального судейства.

— Нельзя говорить, что в России, Италии, на Кипре оно отличается в лучшую или худшую сторону?

— Нет. В каком-то матче у судьи не пошло, он перегорел, наделал кучу ошибок, твоя команда проиграла — и ты думаешь, что это все не просто так. Но такого, чтобы кто-то явно судил против нас, я тут не видел.

— Вы давно знакомы с Евгением Савиным, который сначала превратился из футболиста в видеоблогера, а затем — во владельца и президента клуба, который в этом году играет в высшем кипрском дивизионе. Давали ему первое интервью после выхода на свободу. Но в 2022 году, когда вы оба уже были на Кипре, он обижался на вас: мол, написал — но вы не ответили. Якобы из-за его «токсичности».

— Про токсичность — это неправда, такого не говорил. Мы все это потом с ним обсудили без негатива, в том числе и то, что ему не отвечал. Говорил: «Почему я должен тебе писать?» Мы сделали одно интервью, потом оказались в одном городе — но это же не означает, что сразу же стали суперзнакомыми. Сейчас видимся, все нормально.

— Удивились, что его команда вышла в высший дивизион?

— Удивился. Но у них появился инвестор, а когда он есть — можно что-то выстраивать. Молодец, что верит в эту мечту, занимается тем, чтобы она реализовалась. Но, честно скажу, когда мы с ними играли товарищеский матч — они еще были в первой лиге, — он даже не пришел. Это не сказало мне о том, что он так умирает за команду.

— Красава говорил, что хочет пригласить к себе в команду Смолова.

— Даже просил меня узнать, какие у него планы. Я ответил: «Насколько знаю, если бы Федя хотел, то продолжил бы где-то играть. В России так точно. Наверное, просто уже не хочет».

— Со Смоловым вы после этого не связывались?

— Нет. Думаю, с «Кофеманией» у него свои головные боли.

— На какое-то время он в медиафутбол подался, в «Броук Бойз».

— Слышал об этом, вообще не понял, как он там оказался, что забыл. Хотя за медиалигой слежу, там много знакомых. Но сейчас уже меньше.

— Себя там не представляете?

— Пока нет.

— А хорошо ли знакомы с российскими боссами «Пафоса» — Сергеем Ломакиным, Романом Дубовым?

— Знакомы и общаемся. Познакомились на дне рождения нашего босса (вероятно, Кокорин имеет в виду президента «Ариса», белоруса Владимира Федорова. — Прим. И.Р.). Там была удивительная история. Только приехал — и мы так хорошо отмечали, что умудрился подойти к Ломакину и сказать: «Я вас уважаю, но в этом году обыграю!» Причем так и получилось.

Хорошие ребята, очень нацеленные на результат. И понимаю, почему он есть. Они этим живут — и, наконец, у них получилось. Правда, когда у тебя столько денег — не очень понимаю, как можно иметь клуб в Пафосе, вкладывать в него столько лет и из года в год пытаться прорубить это окно в Европу. Если бы у меня была возможность — купил бы клуб в сильной лиге, где сразу были бы болельщики, стадион, и туда было бы проще позвать европейских звезд. Они мыслят по-другому. И добиваются своего!

— В Пафосе, говорят, катастрофический стадион?

— Ужасный. Это я им сказал на втором дне рождения, ха-ха. «Слушайте, — говорю, — при всем уважении, можете со стадионом и с газоном что-то сделать? Стыдно же!» Как-то мы там играли на таком поле, на котором должны были коровы пастись — настолько было плохо. Не знаю всех подробностей — они же стадион арендуют, и, может, им не разрешают там что-то делать.

— Не разрешают, потому что все стадионы на Кипре принадлежат государству.

— Но пересеять поле, думаю, все-таки не так тяжело. А то это совсем колхоз.

— Одна трибуна, дома вокруг — верно говорят?

— Да. Позорище. Тем более в городе всего одна команда, которая давно на виду. Можно было что-то придумать. Мы играли там на Кубок, я как раз капитаном был — значит, в прошлом сезоне. Подходит судья: «Вы не против, если будет серия пенальти, то бить придется в те ворота, потому что только там камера стоит?» Вот настолько.

— Можете сравнить уровень нынешних чемпионатов России и Кипра?

— Не могу, потому что давно не был в России и тяжело сравнивать. Но было бы интересно когда-нибудь сыграть, чтобы понять. Думаю, мы с «Пафосом» боролись бы за высокие места. Когда хорошо выглядишь с «Рейнджерс», «Бетисом» в Лиге Европы — понимаешь, что у нас приличного уровня команда. Другой вопрос, что здесь шесть-восемь матчей, которых ждешь, остальные команды против нас просто защищаются, стоят сзади, отбиваются. А хотелось бы поиграть весь чемпионат в таком ритме, как в тех шести-восьми.

Тренер «Фиорентины» — отличный специалист. Но как человек... Даже «говном» не назову

— Где вам комфортнее — на Кипре или в Италии?

— В Италии. Это вообще космос. Не понимаю, как в такой маленькой стране у людей все на таком уровне. Футбол, одежда, еда, дизайн, машины. Просто все. Я всю жизнь любил Францию и не понимал, что в Италии такого хорошего. Пожив там почти три года, теперь очень ее люблю. Кипр — это как дача. Италия — как цивилизация.

— Успели оценить красоту Флоренции, сходить в галерею Уфицци?

— Да. Еще ребенка брал с собой. Важные моменты, когда можно было с ним походить погулять — по музеям, выставкам. Узнать, кто там жил, посмотреть картины Микеланджело... Не назову себя фанатом изобразительного искусства, но даже для меня это было восторгом. В чем итальянцы молодцы — сохранили всю эту историю. Приезжая в тот же Рим, понимаешь, сколько всего там происходило.

— Контракт с «Фиорентиной» расценили как компенсацию судьбы за все, что случилось с вами в предыдущие годы?

— Может быть. Просто жалко, что это именно в «Фиорентине» получилось. Хотя там были классные ребята — Влахович, Рибери, Амрабат, Кальехон, Нико Гонсалес... Сумасшедший состав! Просто там бы чуть поиграть — я вообще был бы доволен.

— Мучаетесь, что шанса толком не получили?

— Тут надо разделять две вещи. Когда не получил шанс по делу, постоянно был травмирован и неконкурентоспособен, — это один разговор, никаких вопросов. И то иногда бывает, что ты физически плох, долго не тренировался, но тренер в тебя верит, ставит, и ты за счет этого набираешь. У меня не было ни формы, ни доверия, и это давило.

Потом я ушел в аренду в «Арис», отыграл замечательный сезон, выиграли все. Возвращаюсь в «Фиорентину», прохожу сборы. Чувствую себя в сумасшедшей физической форме, играю, забиваю в контрольных матчах, показываю тренеру: «Я — хороший футболист!» Трибуны ко мне стали по-доброму относиться. Нормальный тренер что сделает — воспользуется этим. Либо начнет ставить, поскольку ты даешь результат, либо — чтобы тебя продали. И тогда рыночная стоимость поднимется — а у меня был контракт с итальянцами еще на два года.

Тогда клуб продал двух нападающих, и я должен был спокойно начинать чемпионат, а там — пойдет или не пойдет. Но что происходит? За неделю до начала сезона подписывают двух новых форвардов — и он (Винченцо Итальяно. — Прим. И.Р.) сразу ставит их в основу. Вот такое «доверие». После этого все стало окончательно ясно.

К этому времени мы с ним уже не общались. Раньше он любил на меня покричать. Забью гол на тренировке — он подзовет и скажет, что я неправильно открылся. То есть искал во мне какие-то минусы. Я думал: «Блин, может, правда?» А потом стал понимать, что он до меня просто докапывается, и перестал обращать на это внимание. Когда пришел во второй раз, у него уже были новенькие «клиенты», на которых срывался. Меня уже не трогал, потому что, видимо, не рассчитывал. Показывал, что я ему уже пофиг.

— Тем не менее Итальяно — тренер, как я понимаю, далеко не пустой.

— Хороший тренер! Но как человек... Даже «говном» не назову. Не раз наблюдал, как он докапывается до людей, которые добились намного больше, чем он. У нас играли ребята, которые раньше выступали за «Реал» или «Баварию». Справа был испанский защитник Одриосола. Делал одну ошибку, тренер свистел и искал в ней подвох, да еще и пытался его...

— Унизить?

— Да. Что-то с ним происходило, какие-то детские комплексы, что ли. Потому что когда человеку, который выиграл все, при всех говорят: «Тебя в «Реале» не научили пас давать?» — это, по мне, очень странно. Я бы на месте парня после такого сказал: «Слышишь, тренер, ты вообще где был, что выиграл?» Но при этом специалист очень классный! Заточен на тактике, хорошие идеи, правильно их объясняет. Тренировочный процесс прикольный. Такое бывает.

— Если бы уехали в Италию в более ранний период карьеры — думаете, смогли бы там себя проявить?

— Сто процентов. Я же тренировался во Флоренции со всеми этими именитыми. Приходишь в первый раз, думаешь — как тут, что будет? На первой тренировке уже их обыгрывал, а на второй — просто издевался, меня никто поймать не мог. Мы с Амрабатом дружили, он говорил: «Вообще не понимаю, как ты можешь не играть». Ты должен сначала сам понять, что можешь тут хорошо выглядеть. А потом доказать это в игре. Первое мне удалось. Второе — нет.

— Когда вспоминаю ваши сплошные травмы в «Фиорентине» — предполагаю, что время в заключении, с отсутствием регулярных физических нагрузок все-таки не могло пройти даром. Отзвук тюрьмы.

— Не думаю. Мне кажется, есть вещи, которые тебе предопределены, написаны заранее. Что бы ты ни делал — это суждено. Ну кто мог знать, что вот сейчас мы спокойно сидим, а потом будут драка и тюрьма? Так же и со здоровьем. Говорю же — в Италии начал за ним следить как никогда. Рано ложился спать, все по учебнику. И именно тогда получал самые нелепые травмы в мире! Делаю безобидное упражнение — и повреждаю переднюю мышцу бедра, о которой мой массажист, с которым мы работали много лет, говорил, что она самая толстая и лучше всего защищена. И пошло по цепочке.

— И все же, пройдя через лагерь и вернувшись в футбол, вы поражаетесь, что Эдуард Стрельцов сидел пять лет, еще два ему запрещали играть — а он, вернувшись, дважды был признан лучшим игроком СССР?

— Понимаю его огромное стремление вернуться и играть, то, насколько он соскучился по футболу. Молодцы, что в конце концов позволили. Я фильм «Стрельцов» смотрел, ассоциации, конечно, возникали. Более того, в интернете видел реальные фрагменты, как он играл — после моей истории интересно стало. «Лесоруб» приличный был, бежал очень быстро, остановить невозможно! Бесспорно, суперталант, который очень хотел играть в футбол, через что бы ни проходил. Потому и фильмы о нем снимают.

Капелло сказал: «Сынок, возможно, это будет единственный матч с бразильцами в твоей жизни»

— Вы произнесли: «Капелло — отдельный вид искусства». Что подразумеваете?

— Большая личность! Все к нему относились с огромным уважением, не допускали каких-то вольностей. Хотя наши тоже умудрялись — когда Дзага, находясь в сборной, пошел куда-то гулять, известная у нас была история... Но в целом Фабио и уважали, и боялись по-хорошему.

— Мне показалось, что в какой-то момент он сорвал резьбу с перебором дисциплины.

— Потом — сорвал. В частности, в Бразилии, когда мы заселились в эту фигню...

— Помню. От этого Иту с ума можно было сойти. Два часа в любую сторону — ничего. Не понимаешь, в Бразилии ты или в пустыне посреди Африки. Даже мы, репортеры, проклинали Капелло, что загнал не только команду, но и нас в такое гиблое место.

— Точно. Тогда, помню, как раз появился «Инстаграм» (принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещенной на территории РФ. — Прим. «СЭ»), смотрим, как другие сборные нормально живут. А мы — в каком-то лесу, с военными по периметру. Он суперпридавил дисциплиной, показал, что у нас какой-то лагерь. С «Реалом» Капелло бы так не сделал, они бы туда просто не поехали, ха-ха.

Может, такой менталитет: русские играть не умеют, мы их хоть физически натренируем. Мало того, что поселились так, — еще и «крепил», то есть, на футбольном жаргоне, гонял. Хорошо гонял! Чемпионат закончился, сил уже ни у кого нет — какие тут сборы?!

— Повлияла вся эта атмосфера на результат?

— 100 процентов. И состав там был странный. А что касается «физики», то, считаю, и тогда Фабио ошибся, и в 2016-м Викторыч (Леонид Слуцкий. — Прим. И.Р.) доверился испанцу, который тоже нас загонял. Вместо восстановления — сумасшедший сбор. Нельзя в конце сезона такое делать!

— Но ведь и у Гуса Хиддинка был жесткий сбор перед Евро-2008, и у Черчесова перед домашним чемпионатом мира.

— Ни там, ни там не был — так что не могу говорить. С Гусом Ивановичем мы только в «Анжи» успели ненадолго пересечься. Классный дядька и большой тренер! Жалко, что больше не получилось с ним поработать.

Сборы у всех непростые, это нормально. Но когда в конце сезона кто-то думает: «Сейчас мы их нагрузим, и они выстрелят» — не знаю. В обоих случаях, когда я через такое проходил, это не сработало.

— Вы хоть один гол забили — Алжиру. На чемпионате мира не каждый на табло отмечался.

— Еще Бельгии обидно не забил. Но этот гол Алжиру для меня, конечно, важен. Здесь в «Арисе» же много молодых, некоторым вообще все равно, они не знают, где я играл. Когда упомянул, что забивал на чемпионате мира, — у них глаза на лоб полезли. «Когда? Где?»

За что я Капелло благодарен — вспоминаю историю, как сидели с ним в московской гостинице, где мы всегда собирались, перед товарищеским матчем с Бразилией в Лондоне. У меня была серьезная травма, ахилл. Прихожу и говорю: «Фабио, у меня такая проблема. Может, лучше не выпускать меня с Бразилией?» Он мне дословно: «Сынок, возможно, это будет единственный матч с бразильцами в твоей жизни. Поэтому я бы играл даже без ноги». — «Понял!» Провожу тайм, дорываю ахилл, уезжаю на три-четыре месяца — но при этом один раз за всю жизнь сыграл с Бразилией, как он и сказал.

— Я был на той игре — сборная сказочно играла! Глазам поверить было невозможно. Потом на чемпионате мира — ничего общего.

— С бразильцами хорошо сыграли, да. А в важные моменты у нас всегда были неправильные решения. За что люблю «Арис» — здесь руководство никогда не требует глобального результата в европейских играх. Помню слова перед «Бетисом»: понимаем, что сейчас неконкурентоспособны действовать на равных с командой, где выступают четыре чемпиона мира. Но покажите хорошую, запоминающуюся игру. Если бы в сборной России перед ЧМ-2014 или Евро-2016 нам сказали так же — думаю, это дало больше результата, чем крепить, нагнетать...

— На вашем первом большом турнире, Евро-2012, было по-другому — начали за здравие, 3:0 с Италией в последнем контрольном матче и 4:1 с Чехией в первом официальном, а закончили группу за упокой. И там вас никто не гонял, зато вольницы у Дика Адвоката было многовато. Поселились в самом центре Варшавы, много лишних людей в том же отеле...

— На сборах — не беру сам турнир — и выпивка могла быть. Когда я в первый раз туда попал, там происходили вещи, которые не буду выносить — но для сборной неприемлемые. В этом плане перебор был сто процентов, игрокам нельзя так много позволять. Я был в шоке. Дело не в том, что жили в центре Варшавы, а в том, что на большом турнире должно быть чувство меры.

— А закончилось все знаменитым аршавинским «Ваши ожидания — это ваши проблемы».

— Я был там. Эта фраза, к сожалению, стала для Шавы, мне кажется, роковой в сборной. Жалко его было.

— А на Евро-2016 могло что-то по-другому сложиться? Или после травм Дзагоева в последнем туре чемпионата и Денисова в контрольном матче команда была обречена?

— Говорил об этом раньше и повторю: была эта непонятная «предсезонка» перед чемпионатом. Если уж железный Гарик серьезно травмируется, то это говорит о лишней нагрузке. Плюс уровень. Уэльс дошел до полуфинала, был в сумасшедшей форме. С Англией чудом сравняли в концовке. Вот со Словакией, как всегда, херней занимались. Выигрывай у них — другая история. Но и там были неплохие ребята — Гамшик, Мак, который потом перешел к нам в «Зенит».

— Трио в нападении КоСмоДзю — Кокорин — Смолов — Дзюба — это была рабочая история?

— Нет. Сто процентов. Это не наши со Смолом позиции. Я могу справа сыграть, если надо заткнуть дырку. Но оттуда у меня ноль КПД. И Федя — чистый нападающий, что ему слева делать? Сама эта расстановка с позициями строго на флангах нам не подходила.

— Слуцкий как-то высказал мысль, что при всем таланте вы не особо тренируемы: всегда на своей волне, если есть кураж, порвете кого угодно, нет — ничего не получится. Но тренеров особо не слушали. Согласны?

— Это неправда. Потом уже, в сборной, — может быть. Но меня поломали как раз тем, что меняли мне позиции. Считаю себя чистой «девяткой», центрфорвардом. А когда начали отправлять налево, направо, затыкать дырки — тем самым сломали мне все понимание игры.

Я очень много бегал, тренеры смотрели на мои показатели, понимали, что никто столько не пробегает, а я — могу. И решили: пусть еще мячи отбирает. Они меня чуть-чуть переконструировали, и за это я им не благодарен. Кто понимал в футболе — ставил меня в нападение и рассчитывал на меня в этом качестве. Тогда я проводил самые лучшие сезоны.

При этом, кроме моего итальянского тренера и когда-то Миодрага Божовича, у меня со всеми были хорошие отношения. Даже если мной затыкали дырки. Допустим, в «Зените» при конкуренции в нем был готов играть где угодно. Когда был молодым, в 18-19 лет — тоже. Понимал: вообще должен сказать спасибо, что здесь нахожусь.

— Смолову вы сказали, что вас до Италии за всю карьеру никто из тренеров ничему не учил.

— Хочу уточнить: просто в Италии досконально разбираются, как играет «девятка». Так никто за всю мою карьеру не проводил разборы. Вот что меня удивило.

— Но вы же и в России с итальянцами работали.

— У Манчини мне нравилось то, что он дополнительно оставлял в конце тренировок всех нападающих и сам с ними все учил: туда пойди, сюда пойди, это сделай. Никто другой столько внимания форвардам не уделял.

— А кто из тренеров по-человечески для вас многое сделал?

— Каждый по-своему. Кобелев — для становления как молодого футболиста. Петреску верил в меня тоже еще как в молодого, но уже сформировавшегося, попавшего в сборную игрока. Луческу ставил меня справа, но тоже верил. Манчини... Да все верили! И у меня со всеми были и остались очень хорошие отношения. С каждым поговорил бы, если бы увиделся.

— Удивляюсь, что у вас что-то не сложилось с Божовичем, который как раз известен как отличный коммуникатор.

— Мы с ним однажды пересеклись в ночном заведении, когда он в «Динамо» еще не работал. А потом его назначают нашим тренером — может, он об этом и вспомнил. Он часто говорил, что ему не нравится, какие большие деньги платят молодым за то, что они три раза ударили по мячу.

Деньги, которые нам платили, — огромный удар по голове. Больше половины ребят от этого закончили

— Не жалеете, что в подкасте у Смолова очень резко высказались об РПЛ? Мол, уже в 2019 году она была говном.

— Кто знает меня, тот понимает, что имею в виду. Не думаю, что кого-то из них обидел. То, что резко сказал, — да, наверное, неправильно. Но по факту, если так жестко не выражаться, ничего меняться не будет. Я же сказал это от обиды какой-то. Просто представьте — завтра все возвращается, мы играем в еврокубках. Думаю, будет позорище. Так что говорил это для того, чтобы сейчас была дорога молодым, росли новые таланты. И чтобы, если чудом все откроется, мы были к этому готовы. Потому что, когда выходишь из тюрьмы и становишься игроком месяца, возишь всех — это, мне кажется, не совсем нормально.

Если кто-то думает, что я сказал это, чтобы позлорадствовать, — наоборот. Переживаю за Россию, за наш чемпионат, хочу, чтобы он вернулся к тому состоянию, когда мы начинали карьеры. Вот тогда было классно! Все конкурентоспособны, со всеми интересно играть, наши знаменитые «Лужники» забиты... Вот о чем вспоминаю и скучаю.

— Министр спорта Михаил Дегтярев хочет резко ужесточить лимит на легионеров — до пяти на поле. Ваше мнение — это на пользу или во вред?

— Я за то, чтобы иностранцев был минимум и играли все наши ребята. Чем больше, чем лучше.

— А многие считают, что тогда россиянам будут платить незаслуженно большие деньги.

— Это как в наше время было, тут согласен. Мы получали за паспорт. Но сейчас время другое. Нужно выгнать большинство иностранцев на хрен, потому что там три червя — только в «Зените» суперлегионеры. Всех по домам, а нашим дать зеленый свет. Всех ставить и тем самым растить, развивать ребят. Я бы так делал. Указку дал бы сверху — и все.

— Думаете, стало бы лучше — без конкуренции?

— По крайней мере, выбор стал бы намного больше. А то, с тех пор как мы уехали, появились единицы. Сначала — Заха и Тюка, потом — Пиняев, Батраков, Кисляк. Но этого очень мало. Обидно!

— Но вы-то стали игроком основы без лимита, в острейшей конкуренции.

— Да я чудом попал в основу! Меня поставили в «Динамо» по стечению обстоятельств, потому что многие травмировались. Но я был конкурентоспособен, чтобы играть с большими дядями, поэтому все и говорили о моем таланте, природных данных, дриблинге.

— А согласны с тем, что лимит первой половины нулевых из-за поднятия зарплат россиянам их испортил — в том числе и лично вас? Потому что денег дали слишком рано слишком много.

— В России вообще дают слишком рано слишком много. Это правда. Когда спрашивают, я говорю: да, много. Огромные деньги — и зарплаты, и премиальные. Но не мы же эти суммы себе прописываем! Нам что, отказываться? Да, по голове это страшный удар. Если посчитать, больше половины от этого и «уехали», и закончили. Да и многие иностранцы не справлялись с этим. Приезжали, были в шоке от Москвы, от хороших контрактов.

— Москва их засасывала?

— Засасывала. После того как я по миру поехал, везде побывал, понимаю, что это уникальный город. Там невозможно играть в футбол. Ну правда! Только если ты молодой и тебя родители контролируют. Но все равно — пойду туда, пойду сюда, ничего страшного. Сейчас понимаю, что, если бы жил здесь [в Европе], всего этого бы не было. И я добился бы в три раза больше. Если бы я мог отмотать пленку назад и знал, что будет, — поступал бы по-другому. Но времена разные. Это твоя жизнь, и набиваешь шишки и все начинаешь понимать только с опытом.

— От многого сейчас дуреете, что вы с друзьями тогда творили?

— Да. В Москве это как раз было время ночных клубов. Все ждали, чтобы у тебя игра попала на выходные, ты отыграл и пошел в клуб. Но самая дикая история была не во время сезона, а в отпуске, когда мы с Пашей Мамаевым в Майами подрались с Лил Уэйном, самым популярным рэпером мира в 2013 году. На ровном месте. Классная история была! Мы попали на темнокожую вечеринку, и Лил Уэйну не понравилось, как белые гуляют. Он пытался нас заткнуть и выгнать. Но мы дали ему отпор.

— Прямо «наварили»?

— Паша «наварил». И через секунду его скрутила и выкинула личная охрана с охраной клуба — представляете, какие там амбалы! Они на английском кричали: «Боже мой, вы что сделали, вы понимаете, кто это такой?!»

— Вас тоже выкинули?

— Меня подобрее. Его вообще за секунду. Там, чтобы войти в клуб, нужно было отдать паспорт, чтобы они удостоверились, что тебе уже есть 21 год, и кредитную карту. Так они прямо паспорта выкинули. Веселые времена были! Тусовались с девчонками, было нормальное живое общение. Не было всех этих телефонов, соцсетей. Погуляли и разошлись.

— Мамаев в Дубае?

— В Москве. У него там ребенок. В Дубае академия, она работает, Паша очень доволен. Выходят на какой-то новый уровень, о них уже все знают как чуть ли не о первой футбольной академии в городе.

— Вы с ним плотно на связи?

— Меньше, чем раньше, — но 17 сентября у него был день рождения, я звонил, поздравлял, расспрашивал. Все нормально!

Моя вина больше, чем системы. Я дал повод — меня «закрыли»

— Возвращаясь к роковому дню, к «Кофемании» — если бы была возможность отыграть ситуацию назад, что бы сделали иначе?

— Что там отыгрывать — домой ушел бы. Но, когда говорят, что жизнь учит, что два раза на одни грабли не наступишь, могу честно сказать одну вещь. Если бы я его (Пака. — Прим. И.Р.) увидел сейчас и он сказал мне то же, что тогда, — не уверен, что не ударил бы его еще раз.

Понятно, что под градусом ты намного восприимчивее. И у меня была первая драка, в которой я, кстати, сумел удержаться. Ходил растаскивал, и в суде нашли эти записи, когда и этого оттащил, и тому сказал: «Успокойся». Там все слышно. Прихожу — и попадается этот человек. И его уровень хамства... На какой бы ты ни был должности — это не дает тебе права говорить такие вещи. Что-то же мужское в человеке должно быть.

По мне, если ты так разговариваешь, то должен быть готов постоять за себя. Сидят пять пьяных дебилов, мы все это видим. Понимая ситуацию, специально садимся в конце зала. Вся «Кофемания» — пустая. А потом начинается. Когда человек высказывается так уверенно — понятно, что он чувствует за собой какое-то прикрытие. Но это не по-мужски. Тем более что потом он начинает трястись, говорить: извините, ребята. В общем, очень неприятный тип. И как он вел себя в суде — позорище. Чем меньше будет таких людей в России — тем лучше будет наша страна.

— То есть сейчас бы его встретили — не ручаетесь за себя?

— Если бы он что-то позволил себе сказать в мой адрес — не ручаюсь. Просто понимаю, что ничего не брал бы в руки, поскольку это рассматривается как орудие. Но легкими (телесными повреждениями. — Прим. И.Р.) там можно было бы не отделаться.

— Рукопожатия с ним точно не было бы?

— Ни в коем случае. Не из-за какой-то обиды. Просто парень максимально неприятный. И все, кто с ним работает, подтверждают и знают это.

— Вы с ним после выхода из заключения никогда не встречались?

— Нет. И упаси Господь.

— Если бы оказались в Москве, мимо той «Кофемании» за километр бы проходили?

— Да нет, зашел бы без проблем.

— Как думаете, вам просто не повезло, что попали на человека при государственной должности? Будь это простой человек — никаким сроком это бы не закончилось?

— Да. Конечно. Потом они для чего-то это красиво закрутили — и все.

— Теперь вы знаете, что такое российская судебная система. Как бы вы охарактеризовали ее в паре фраз?

— Ее нет.

— То, что вы сели, до какой степени считаете своей виной, до какой — системы?

— Я дал повод — они меня «закрыли». Если бы не дал — этого бы не случилось. В любом случае моя вина больше.

— Было ли до какого-то момента ощущение, что это не с вами происходит?

— Может, первый месяц. Это правда тяжело, когда вчера у тебя все было, а сегодня... Неописуемые чувства.

— Стадия принятия когда наступила?

— Месяца через два. Когда первый раз продлили (срок предварительного заключения. — Прим. И.Р.) — поняли, что все плохо, нас не выпустят. До того обещали: сейчас тебе помогут, такого не может быть. И все верили — идет разбирательство, мы ничего не сделали, легкий вред здоровью, можем дома находиться. Но потом оказалось: мы настолько опасны для общества, что должны быть в СИЗО. Даже Михаил Ефремов в ситуации, где человек погиб, до суда был под домашним арестом. Понятно, что наше дело было показательным. И с нами решили поступить по всей жесткости.

— В какой момент вы поняли, что из вашего процесса решили сделать показательный?

— Уже со временем. Когда вышли, эмоции сошли на нет — начали вспоминать, прокручивать, как все было. Мы не до конца все знаем, но кому-то это было выгодно. Уровень, на котором наше дело освещалось в медиа, был каким-то невероятным. По Первому каналу были репортажи по семь-восемь минут, где нагнетали такой жути, вспоминали Монако, еще что-то. Все было накручено так, что любой нормальный человек скажет: посадите их, пожалуйста, подольше. В чем нас только не обвиняли. Это было уже чересчур.

— О ситуации в Монако в 2016 году, кстати, жалеете?

— Ни в коем случае. Кстати, говорил это у Феди, но в итоговую версию, по-моему, не вошло: представьте, что сейчас, в нынешнее время, приехать в Монако и так гулять с российским флагом и гимном. Мне награду бы дали!

Но момент был неправильный, согласен. Понятно, твой отпуск, твои деньги. Но, положа руку на сердце, могу сказать, что после этого мы две недели сидели в трауре, в доме, друг на друга смотрели и думали, почему мы так плохо сыграли. Момент прошел, выплеснули эмоции...

— Но имело смысл никуда из дома не вылезать. Момент был неправильный, с Евро только вылетели.

— Конечно, имело. Как Гарик (Денисов) правильно говорил, что в каждом клубе должны быть люди, которые будут учить ребят, объяснять им, как, когда и где себя вести, как преподносить себя обществу, что делать с огромными деньгами. Зачастую люди из провинции приезжают, и им кладут такие зарплаты, что, конечно, можно двинуться.

— Продолжаете общаться с кем-то из «сидельцев»?

— Все уже вышли, но и с ними года три на связи были, но сейчас — уже нет. Много времени прошло.

Играть в футбол в лагере — это было счастье

— Что вам этот опыт дал? Как бы вы сформулировали главную эмоцию?

— Понимаю, что везде — люди. Где бы ты ни оказался. И относиться к ним надо как к людям — спасибо родителям, они меня так воспитали. А главная эмоция — жаль, что порой у нас так происходит.

Не беру себя. Понятно, многих послушать — там все ни за что сидят. Но я видел 70-летнюю бабушку, которая работала в Сбербанке — и что-то случилось по финансовой составляющей. Ну есть же куча других способов, помимо лагеря! Она явно не опасна для общества и никуда не сбежит! Инвалиды без ног...

Мы — именитые, у нас огласка, нас ведут, снимают, показывают. А там столько народу, который прибили, выкинули, и о них никто не узнает... 2025 год — все же можно выстроить по-человечески.

— Адвокаты тоже разные бывают. Иные только ломают людям судьбы, как тому же Ефремову.

— 100 процентов. Потому что в стрессовые моменты ты надеешься, что человек разбирается в сложившейся ситуации лучше тебя. А оказывается, что еще хуже. Мы на себе это ощутили. Есть базовые вещи, которые адвокат должен сделать, когда ты попадаешь во временный изолятор. Ты же с этим никогда не сталкивался — и думаешь, что раз заплатил ему хорошие деньги, то он в этом понимает.

А он — не понимает. Из-за этого нас вызывали в полицию через телевизор, должны же — через повестку. Если ты в дальнейшем хочешь пойти в европейский суд, то должен сделать какие-то вещи, которых мы по незнанию не сделали. Хотели дойти до конца, до ЕСПЧ — но это оказалось невозможно. Еще и 2022 год наступил, нас отключили от всего.

Когда начиналось, адвокаты нам говорили с умным видом: «Мы выстраиваем план, как будем защищаться. Во что люди поверят». Да мне плевать, во что люди поверят. Я знаю, что сделал, мне нечего скрывать — ударил Пака стулом. Это есть на видео, и глупо это отрицать. Лучше никому с этим не сталкиваться.

— Кто вас «развел» с этим адвокатом?

— У нас их было четыре. В итоге меня защищал шикарный пожилой адвокат, царствие небесное. Он погиб — и, может, не просто так. Дядя очень серьезный, хотел всегда оставаться в тени, чтобы про него не говорили. Но был задействован в ряде больших дел. Якобы упал, головой ударился. Но я не верю. Это произошло, как только мы вышли.

В итоге-то по апелляции только меня не оправдали, а у остальных ребят убрали 213-ю статью — хулиганство группы лиц. А это означает, что их нельзя было брать под стражу. Квалифицированных адвокатов у нас очень мало, а хотят они очень много. У нас не было проблем с деньгами, мы могли нанять любого. Обратились везде. Лучшим в итоге оказался этот человек, который потом, к сожалению, погиб.

— Какие-то серьезные эксцессы в заключении у вас были?

— Нет. Надо отдать должное — не знаю, были ли это приказы... Все-таки думаю, что какое-то распоряжение было сверху — чтобы с нами ничего не случилось. Это прямо чувствовалось. В СИЗО нас изолировали, а в лагере вообще был начальник, который болеет за «Динамо». Он просто вышел в кепке и майке команды! И говорит: «Играйте в футбол!»

— И что было за ощущение, когда вы там играли в футбол?

— Это было счастье. Как бы это смешно ни звучало.

— Ну почему же смешно. Ваше дело жизни, которого вы лишились.

— Все нормальные арестанты с утра идут на работу и пашут до шести вечера, а мы идем играть в футбол.

— Работа у вас тяжелая была?

— Смешная, рутинная. За блок сигарет ты там будешь коронован. Конечно, нам помогали. У нас были большие возможности, доступ ко всему. Онлайн можно было заказывать нормальные посылки. Это не та тюрьма, как мне представляется, была раньше. В СИЗО еще было тяжело, условия стремные. А лагерь у меня на родине, в Белгородской области, в Алексеевке — как детский.

— Эта история сильно изменила вас как человека?

— Процентов на 20. Я начал ценить то, что имею, и понимать, как это быстро можно потерять. В остальном же считаю, что правильно жил, был нормально воспитан. Меня воспитали так, что за семью нужно стоять. Поэтому и говорю: не уверен, что снова не подерусь, если оскорбят мою маму и моего брата.

— В сложных ситуациях разные люди показывают себя порой с неожиданной стороны. Кто из футбольного мира удивил в положительном плане?

— Сразу приходит в голову Бранислав Иванович. В «Зените» было указание не высказываться до того, как будет какая-то ясность. А Иванович, большая величина, сказал: «Я сам разберусь, что мне можно». Он сказал какие-то обычные слова, что, мол, Кокорин поступил неправильно, но мы его ждем. Для меня это было важно — иначе сейчас бы не вспомнил. Поэтому он — великий игрок.

Остальные... У меня не было ожиданий от кого-то из ребят, что они что-то сделают. Поэтому и разочарований не было. Все мои близкие были рядом со мной. Мамай, брат. Каждый повел себя так, как посчитал нужным, и я не думал о том, что кто-то должен сделать больше, а кто-то меньше.

— Но вы в комментариях назвали Дзюбу Иудой. Можно об этом поподробнее?

— Это шутка, каких у нас с ним много. Потому что он ходит по всем клубам (футбольным. — Прим. И.Р.). Просто посмеяться захотелось.

— То есть он вас не предавал? А то о его молчании тогда говорилось много, и это ваше высказывание кое-кто трактовал именно так.

— Нет-нет. Что он мог сделать? С другой стороны, Иванович высказался, и я сейчас только это вспомнил. Но повторяю: в «Зените» был запрет.

— Вас потом критиковали за фразу в интервью о том, что каждый мужчина должен пройти через тюрьму. Я по контексту понял, что вы просто неудачно выразились, хотели сказать другое.

— Да. Я хотел сказать, что молодых ребят, которых понесло и они уже земли не чувствуют, нужно чуть закинуть туда, чтобы они в себя пришли. А получилось так, что как будто про всех сказал.

Тренеру нужно уметь красиво обманывать, почему ты не играешь. А я так не умею

— Вы сказали, что, будь у вас возможность все переиграть, в лучшие годы карьеры уехали бы в Европу. А еще что-то бы изменили?

— Если бы не удалось с Европой, раньше перешел бы в «Зенит» и всю карьеру играл бы там. Меня же еще раньше туда звали — нас с Оздоевым годами тремя раньше хотели купить. Но тогда, может, в состав бы не попадал — такая сильная банда там была. Всему свое время.

— История с «Анжи» как в памяти отложилась?

— Ее можно в Книгу рекордов Гиннесса записать: человек переходит туда, а через месяц — обратно. Не сыграв ни одного матча. А ведь переходил за огромные деньги — меня купили за 19 миллионов евро! Какой-то казус футбольный необъяснимый.

Я вообще ничего не понял, ведь у меня была еще большая дисквалификация на семь игр за красную карточку. Пока я ее отбывал, «Анжи» не мог выиграть, и Сулейман Абусаидович (Керимов. — Прим. И.Р.) принял решение: закрываем лавочку. И мне сказали: вернешься в «Динамо». Стало смешно, потому что как будто и не уходил.

— Керимов вам что-то объяснил?

— Сказал, что из-за проблем со здоровьем: очень нервничает, когда смотрит игры. Не знаю. Могу предположить, что какой-то бизнес он там уже сделал, а команда была не так важна. Не думаю, что такому человеку нужно было обманывать нас. Может, и правда нервничал.

— Антон Шунин на вопрос журналиста, прошу прощения за прямую цитату, просрал ли Кокорин карьеру, ответил, что нет, но не реализовал себя до конца. Согласитесь?

— Соглашусь. Но повторяю: связываю это с тем, что работал со многими тренерами, которые начали меня переламывать, ставить на другие позиции. Это меня чуть подкосило, я старался везде успеть. В «Арисе», когда приехал, в первый сезон играл шестым, восьмым, десятым номером... Сам отбирал, сам строил атаку, сам несся вперед, сам забивал. Везде играл, не было конкретной позиции.

Может, такой свободы мне не хватало в молодости, но в том возрасте тебе мало где ее дадут. Вспоминал слова Кобелева: когда шел в обводку, он говорил: «Играй в одно-два касания». Представляете, если бы в «Барселоне» игрокам такое говорили, все — талант закончился. Вот этой свободы не было. Но тогда было тяжело, дедовщина. У меня в команде были Точилин, Хохлов, Семшов. Чуть что — сразу «пихач». Потеряешь мяч — чтобы они назад бежали, да вы что, ха-ха! Все по-другому было.

— Европейский футбол смотрите?

— Как и раньше, больше к «Барселоне» тянусь. Смотрю любые большие матчи. Иногда Италию под настроение, вспоминаю стадиончики, на которых мы играли. Я летал на ЧМ-2022 в Катар, жил в отеле ФИФА. Когда зашел туда, там были все! Начиная с толстого Роналдо. Они ходят, и ты понимаешь: вот это — настоящий футбол. Познакомился там с ним, с Маттерацци. Хотя быть уверенным, что, если где-то встретимся, они меня узнают, не могу.

Когда они понимают, что ты чей-то знакомый — просто супер с тобой общаются. А мы по «Анжи» были знакомы с Роберто Карлосом. Не передать словами, что чувствуешь, когда подходит Фигу, садится и начинает шутить. Между ними начинаются диалоги: «А ты что выиграл?» — «Лигу чемпионов». — «А ты?» — «Золотой мяч». Слушаешь и понимаешь: вот это космос.

— Допускаете, что после карьеры игрока захотите стать тренером?

— Вообще себя в этой роли не вижу. Только если тренировать своего ребенка, набрать группу, орать на них, как Гарик, ха-ха. Только такое. Со взрослыми вообще себя не вижу. Тяжело. Много народу — и, главное, не умею обманывать. А там нужно красиво обманывать, почему кто-то не играет. Недавно задумался о том, что у человека под 30 игроков и каждому нужно как-то угодить, общий язык с ним найти. И эта работа — 24 на 7. Понятно, что она интересная, ты на адреналине, но объяснять каждому, почему он не играет...

И учиться на это надо. Накладывать свое видение на базу, которую придумали много лет назад. Футбол я понимаю, опыт огромный, со многими известными тренерами поработал. Как Александр Низелик в «Зените», который сейчас в Италии.

— Как думаете — нужно ли быть футболистом, чтобы стать хорошим тренером?

— Вообще не имеет значения. Самое главное — здоровая раздевалка. Многие выигрывали на атмосфере, в которой не было гнили. Это — одна из важнейших задач любого тренера.